Шведское телефонное право::Журнал СА 4.2015

Сегодня Ericsson выпускает оборудование для IP-телефонии, стационарных и мобильных телефонов, кабельного телевидения и IP-телевидения, видеосистем, а также соответствующие сервисные решения. К 2012 году шведскому концерну принадлежало чуть более трети доли мирового рынка беспроводной телефонной технологии второго – четвертого поколений (2G -4G) и около 35 тысяч патентов в сфере коммуникаций. Но, оказывается, иболее века назад шведы делали телефоны на зависть всей Европе! И Америке, где, собственно, и родился телефон.

Характер нордический

В полном первоначальном названии компании, пережившей почти полтора века, – Telefonaktiebolaget L.M.Ericsson – с истинно северной обстоятельностью указаны Ф.И.О. «отца-основателя».

Ларс Магнус Эрикссон родился 5 мая 1846 года в деревне, расположенной на территории провинции Вермланд, в семье фермеров. В те времена это была самая настоящая медвежья глушь, но мало того – обстоятельства сложились так, что будущему «телефонному магнату» не светило даже свидетельство об окончании сельской школы. В возрасте 12 лет мальчик потерял отца и вынужден был отправиться на заработки на близлежащую угольную шахту. Проведя в забое десяток лет и накопив деньжат, двадцатилетний шахтер перебрался в столичный Стокгольм, где еще шесть лет проработал в компании Ollers & Co., изготавливавшей механические инструменты.

Там-то молодой Эрикссон приобщился к технике, из коей его больше всего заинтересовало телеграфное оборудование. Энергии и трудолюбия начинающему конструктору было не занимать, и его результаты в изобретательской деятельности быстро дали свои плоды в виде государственной стипендии и стажировки за границей. Три года шведский самородок провел в ведущих европейских фирмах, включая знаменитую немецкую Siemens & Halske. Апосле возвращения на родину в 1876 году основал на пару с партнером Карлом Йоханом Андерссоном небольшую механическую мастерскую в Стокгольме.

В том же году, как известно, на другом берегу Атлантики американец шотландского происхождения Александр Грэм Белл получил патент на первый в мире практичный телефон. Весть о новом революционном техническом прорыве за океаном быстро достигла берегов Старого Света. Шведы, вопреки расхожим представлениям об их традиционной «нордической» медлительности, в данном случае не задержались на старте нового витка технического прогресса. Спустя всего год после регистрации эпохального изобретения Белла два аппарата его конструкции установил у себя – дома и в магазине – некий стокгольмский ювелир. Его примеру скоро последовали идругие состоятельные шведы.

А чинил первые несовершенные («рупорные») аппараты как раз инженер Ларс Эрикссон. Будучи по природе перфекционистом он с раздражением отмечал очевидные дефекты ранних импортных аппаратов – американских (Bell и Western Electric) и немецких (Siemens & Halske). И предприимчивый швед решил заняться усовершенствованием последних, доведением их, как говорится, до ума. По-современному – тюнингом. Так, благодаря Эрикссону в Швеции появилась собственная модификация новомодного технического изобретения – «настольный телефон с магнето и рупором».

Спустя два года мастерская в центре Стокгольма почти полностью переключилась на ремонт новейшей импортной техники. Хотя вся мастерская уместилась в бывшей 13-метровой кухне, партнеры и на этом пятачке умудрялись не только ремонтировать зарубежные образцы, но и создавать их улучшенные копии, поступавшие в продажу под видом «родных» шведских. Телефоны шли на ура, поскольку во многих отношениях копии превосходили оригиналы – особенно по части дизайна. Не возникало проблем и с патентным ведомством: так получилось, что компания Bell «забыла» запатентовать свою продукцию в Швеции. И это при том, что в 1880 году запустила первую коммерческую телефонную сеть в Стокгольме!

Вскоре в мастерскую поступил серьезный заказ от первой шведской телефонной компании Stockholms Allmanna Telefonaktiebolag (SAT) на поставку телефонных аппаратов и коммутаторов. Забавно, но возглавил компанию, бросившую вызов заокеанской Bell, тот самый ювелир Хенрик Торстен Содергрен, что купил у нее же два первых телефонных аппарата! Боролся с «засильем янки» швед методами откровенно демпинговыми, установив плату заподключение к сети вдвое меньшую, чем у Bell.

Спустя считанные годы компания Ericsson стала главным производителем телефонного оборудования в стране. А та переживала настоящий телефонный бум – в течение пяти лет телефонными сетями обзавелись две трети шведских городов, и все это оборудование поставляла компания, которую возглавил Ларс Эрикссон. Поток заказов грозил окончательно затопить маленькую фабрику, в которую превратилась первоначальная мастерская, и глава фирмы вывел часть производства (столярные работы и металлообработку) на субподряды. Со временем он также купил несколько фирм – поставщиков сырья: меди, проводов, эбонита и стали, а дорогое ореховое дерево длякорпусов телефонов импортировал из США.

L.M.Ericsson первой наладила производство ручных телефонных коммутаторов, способных обслуживать до 10 тысяч линий. И первой же купила лицензию на новейшее чудо техники – изобретенную в 1884 году соотечественником, инженером Антоном Авеном, всем ныне знакомую единую телефонную трубку (до этого пользовались двумя трубками – слуховой и микрофонной). Так появилась знаменитая модель Ericsson Dachshund.

«Алло, Зимний? Барышня, мне царя, пожалуйста!»

Тут спохватились конкуренты. Та же Bell, словно реабилитировав себя за обидную «патентную» промашку в Швеции, купила «обидчицу» – упомянутую выше SAT. После чего, как и следовало ожидать, закрыла доступ кстоличным телефонным линиям всем аппаратам, кроме собственных. Эрикссон принял вызов – «сдав» Стокгольм «оккупантам», он начал методично осваивать шведскую провинцию, куда еще не дотянулись руки американцев. А также стал внимательно приглядываться к рынкам соседних стран.

Любопытно, что первым и главным плацдармом глобального наступления L.M.Ericsson стал российский рынок – поистине необъятный. В те годы это была коммерческая непаханая целина.

В Российской империи хватало «собственных Невтонов» и в сфере коммуникаций. Достаточно назвать Павла Шиллинга, в 1832 году создавшего первый практичный электромагнитный телеграф, или Петра Голубицкого, спустя полвека предложившего принципиально новую схему телефонной станции с электропитанием от центральной батареи. Но, как издавна велось в России, всякое изобретение буксовало на этапе внедрения, превращения вполноценный коммерческий продукт.

И тут на помощь пришли шведы. В 1881 году L.M.Ericsson получила первый заказ на поставку телефонов для Санкт-Петербурга. Сегодня мало кто знает, что первый телефон в царском кабинете в Зимнем дворце был установлен раньше, чем в Овальном кабинете Белого дома в Вашингтоне! Первый телефонный разговор в России состоялся в ноябре 1879 года между столицей и железнодорожной станцией Малая Вишера, расположенной в Новгородской губернии.

Спустя два года началось строительство телефонных станций в обеих столицах империи, а также в Варшаве, Риге и Одессе. Годом позже эти станции были введены в действие. И еще через год-два были протянуты первые междугородные телефонные линии. Наконец, в 1897 году получила разрешение на открытие собственной телефонной фабрики в столице и отличившаяся L.M.Ericsson. Благо кому-то же надо было обслуживать ее аппаратуру, аиной тогда в России не было. Российская «дочка» – компания «Эри-
ксон-Гейслер» – арендовала на пять лет здание на Васильевском острове, где за первые четыре года работы при штате в 200 человек было собрано 12 тысяч настольных и настенных аппаратов (преимущественно для государственных телефонных линий) и около сотни коммутаторов на 100-200 абонентов каждый.

Вскоре шведскому производству стало тесно в здании на Васильевском. И в самый канун наступавшего ХХ века компания переехала в специально построенное новое помещение на Выборгской стороне. В строительство были вложены огромные по тем временам деньги – почти миллион шведских крон. Церемонию открытия в декабре 1900 года почтил своим присутствием сам отец-основатель – Ларс Эрикссон. Кажется, он остался доволен увиденным: известно, что всем рабочим по сему поводу было выдано по 25 копеек на водку – тогда столько стоила бутылка «родимой».

В начале прошлого века в России работало больше сотрудников L.M.Ericsson, чем на родине основателя фирмы, к тому времени отошедшего от дел. В 1905 году только на питерской фабрике трудились 650 человек, к 1917-му их число возросло до 3,5 тысячи – вдвое больше, чем на головном стокгольмском предприятии! За первых пять лет прошлого века объем производства вырос с 500 тыс. крон до 2,3 млн крон, и руководство шведской компании уже всерьез изучало перспективу перевода штаб-квартиры в Санкт-Петербург.

Тогда теснить мы стали шведов

Уже через два года фабрика выпускала ежегодно более 60 тысяч аппаратов и несколько сотен коммутаторов. К тому времени весьма кстати истек срок действия концессии Bell на строительство и эксплуатацию российских городских телефонных сетей. Новый, говоря современным языком, «тендер», назначенный кабинетом министров, выиграла «дочка» L.M.Ericsson, которая теперь называлась Русско-Датско-Шведское акционерное общество. Главным аргументом в пользу нового концессионера снова стала абонентская плата – шведы назначили ее на уровне 79 рублей (при 250 рублях у американцев).

Вскоре в Москве компания Эрикссона построила телефонную станцию на 60 тысяч линий – на то время самую крупную и технически оснащенную не только в России – в мире. Станцию торжественно открыли в октябре 1904 года.

Строительство Московской телефонной станции в Милютинском переулке представляло собой сложнейшую техническую задачу. Наблюдать за ним, теперь уже в Белокаменную, снова пожаловал сам глава фирмы, имевший опыт монтажа аналогичной станции в Стокгольме. По случайному стечению обстоятельств фамилия архитектора тоже была Эрикссон – впрочем, Эрикссонов в Швеции, как у нас Ивановых…

За год до начала строительства шведская компания преподнесла поистине царский подарок государю императору – изготовленный в единственном экземпляре «эксклюзивный» телефонный аппарат, инкрустированный золотом и слоновой костью. В ответ растроганный Николай II, в свою очередь, одарил весь обслуживающий персонал московской станции ювелирными изделиями. Менее дорогими, но все ж «с царева стола»!

При этом надо понимать, что тогдашнее производство шведских телефонов в России было исключительно «отверточным». Никакими технологическими ноу-хау компания L.M.Ericsson с российским бизнесом делиться несобиралась, ограничиваясь лишь сборкой деталей и узлов, производимых в Стокгольме. Короче, аналог нынешней «желтой сборки». И даже после того, как в 1905 году компания была перерегистрирована в «Русское акционерное общество Л.М.Эриксон и Ко.» (Russische Actien Gesellschaft LM Ericsson & Со.) с акционерным капиталом 500 000 рублей, а техническим директором ее был назначен русский инженер-электрик Лев Шпергазе, ничего, в сущности, не изменилось.

Перемены наметились лишь с началом Первой мировой войны, когда на компанию вылился золотой дождь в виде военного «госзаказа». Некогда скромная фабрика превратилась в крупный завод, на котором теперь трудились более трех тысяч человек, а акционерный капитал постепенно перешел в руки российских предпринимателей. Окончательному «очищению» штатов завода «Эриксон» от иностранцев способствовало и военное время, когда иностранный специалист легко мог быть переквалифицирован в «иностранного шпиона»…

Хотя, как мы знаем, такое положение дел продлилось недолго. После революционных событий 1917-го владельцы «Эриксона» еще каким-то чудом удержали в своих руках завод, но уже спустя два года туда явились новые хозяева. К лету 1919 года фабрика была национализирована и названа соответственно духу времени «Красной зарей».

Помехи на линии

Другим направлением глобальной экспансии L.M.Ericsson стала Великобритания. В конце позапрошлого века шведы превратились чуть ли не в эксклюзивного поставщика национальной телефонной компании (National Telephone Company) – почти треть всех продаж шведской фирмы приходилась на британский рынок. Оттуда, как с плацдарма, детище Ларса Эрикссона охватило своими телефонными сетями и такие отдаленные страны, находившиеся под властью британской короны, как Австралия и Новая Зеландия. К концу 1890-х годов последние представляли собой крупнейший рынок для продукции L.M.Ericsson (после европейского).

Зато американский рынок так и остался для шведов практически недоступным. И все из-за глубоко эшелонированной обороны, организованной извечной конкуренткой – все той же Bell.

В последнем году позапрошлого века 54-летний основатель и бессменный глава L.M.Ericsson решил отойти от дел. Годом позже он передал бразды правления своему многолетнему другу и соратнику Акселю Бострему. До 1903 года Ларс Эрикссон оставался членом правления, но в 1905-м избавился от последних акций своей компании и перебрался на ферму. Впрочем, зуд изобретательства не оставил его и там – основатель L.M.Ericsson решил создать идеальную, полностью электрифицированную «ферму будущего». Более десяти лет Эрикссон строил свою «сельскую утопию», а затем передал эстафету младшему сыну. И еще спустя десять лет, в 1926 году, покинул сей мир, ставший благодаря шведскому изобретателю и предпринимателю куда более «коммуникабельным».

Любопытно, что до конца жизни один из самых успешных производителей телефонов на заре эры массовых коммуникаций отказывался верить, что его основной продукт может стать товаром массового спроса. Эрикссон относился к телефону лишь как к дорогостоящей технической игрушке. Может быть, именно этим объясняется подчеркнутое безразличие шведского предпринимателя к патентным делам – редкое для бизнесмена такого уровня. Он и сам с легкостью копировал свои аппараты с моделей Siemens, но и «не выступал», когда под норвежской маркой выпускались телефоны, подозрительно смахивавшие на его собственные.

Начало ХХ века компания L.M.Ericsson встретила в майке мирового лидера. Но это касалось только «ручной» телефонии – наступление эры автоматической телефонной связи шведская компания откровенно прозевала. Спохватилась она лишь к началу 1920-х годов, когда главные конкуренты – американцы – успели уйти далеко вперед. Еще более усугубила ситуацию потеря российского рынка после революции 1917 года и последовавшей затем национализации.

К концу десятилетия добавились новые трудности. Как внешние, пришедшие из той же Америки, так и внутренние, возникшие буквально на пустом месте в родной Швеции.

Первые, как нетрудно догадаться, были связаны с охватившей мир Великой депрессией. А вторые принес с собой новый фактический владелец компании – знаменитый шведский «спичечный король» и финансист Ивар Крейгер, стоявший за спиной главного акционера L.M.Ericsson Карла Винкранца. Взлет и не менее впечатляющий крах финансовой империи Крейгера, на поверку оказавшейся грандиозной финансовой аферой, потрясли западный мир вначале 1930-х
годов. Cреди множества мелких и крупных компаний, которых утянула на дно лопнувшая империя шведского «спичечного короля», вполне могла оказаться и компания Эрикссона, сменившая название на Telefon AB L.M.Ericsson.

После самоубийства Крейгера в 1932 году компании грозило полное и окончательное банкротство. Спасли детище Эрикссона правительство и ряд крупных «родных» банков. Большинство их находилось под контролем семейства Валленбергов, и эта фамилия на протяжении всех последующих десятилетий звучала для компании Ericsson как имя ангела-хранителя.

Перед Второй мировой войной шведская компания восстановила свое положение в лидирующей группе производителей телефонного оборудования.

Тем не менее во второй половине прошлого века L.M.Ericsson успела удивить мир не одной новинкой – взять хотя бы первый аппарат с гарнитурой hands-free, разработанный специалистами компании еще в 1960-х годах. Илиновый стандарт сотовой связи, известный сегодня любому пользователю, как GSM, у истоков которого также стояла шведская фирма (вместе с главной конкуренткой – компанией Nokia).

«Шведский стол» в суши-баре

В последнее десятилетие прошлого века на долю L.M.Ericsson приходилось 35-40 % мирового рынка сотовой связи. А в канун века нынешнего четыре ведущих европейских игрока на этом рынке – шведская L.M. Ericsson, финская Nokia, тогда еще чисто французская Alcatel (до ее слияния с американской Lucent Technologies) и немецкая Siemens AG – под эгидой Евросоюза разработали «стратегическую инициативу в сфере беспроводной связи» (Wireless Strategic Initiative). К этому проекту, входящему составной частью в международную программу «Технологии информационного общества», присоединилась американская компания Motorola, а приглашение поддержать ее получили остальные компании – производители мобильной связи.

В целом начало нового века и тысячелетия сулило производителям беспроводной связи поистине безоблачные перспективы. Если не сказать – ослепительные. В частности, L.M.Ericsson подписала генеральное соглашение на три года с ведущим мировым производителем микрочипов – компанией Intel, а «цена вопроса» составила $1,5 млрд.

Но, как известно, в первый же год нового века и тысячелетия с оглушительным грохотом лопнул грандиозный «ИТ-пузырь», старательно надутый за предшествующее десятилетие. Не минула потерь и L.M.Ericsson, которая струдом смогла выйти «в плюс» (то есть снова стать прибыльной) лишь к середине 2000-х.

Цена возвращения в группу лидеров была высокой – увольнение тысяч сотрудников, рекордные невыплаты дивидендов акционерам, продажа непрофильных активов, в частности, подразделения микроэлектроники (в 2002 году оно перешло к одному из подразделений Siemens AG за 400 млн евро) и оборонного подразделения Ericsson Microwave Systems, проданного в 2006 году компании SAAB AB.

Любопытно, что в «черный» год для всего телекоммуникационного бизнеса – 2001-й – стартовал едва ли не самый успешный проект L.M.Ericsson, осуществленный совместно с Sony Corporation of Japan. Последний десяток лет подавляющее большинство владельцев мобильных телефонов Sony Ericsson вряд ли задумывались над тем, что держали в руках самый яркий и лаконичный символ нынешней эпохи глобализации. Дитя двух родителей – двух компаний, во всех отношениях полярных: где Швеция, а где Япония… Предприимчивая «дочка» – совместное предприятие Sony Ericsson Mobile Communications AB (сокращенно Sony Ericsson) со штаб-квартирой в Лондоне – полностью «перехватила» у родителей выпуск мобильных телефонов, аксессуаров и сетевых карт. Примерно треть всей этой продукции производилась на собственном заводе компании в Китае, а оставшиеся две трети обеспечивали фирмы-субподрядчики в странах Азии, Латинской Америки и Европы.

Но в 2012 году казавшийся таким ослепительным «межэтнический» брак по расчету закончился разводом – впрочем, вполне цивилизованным. Японцы выкупили у шведов их долю, а последние объяснили всему миру, чтособираются бросить все силы и ресурсы на завоевание мирового рынка беспроводной связи, как целого. И в значительной мере добились своего – заняли лидирующее положение на «мобильном» рынке.

По данным за прошлый год, рыночная капитализация шведского телекоммуникационного гиганта составляет 339 млрд шведских крон (около $40 млрд). На компанию, штаб-квартира которой недавно переехала в стокгольмский пригород Кисту (тут же прозванный Беспроводной долиной – по аналогии с американской Силиконовой), трудятся более 110 тысяч человек. Из них более 30 тысяч – собственно на родине Ларса Магнуса Эрикссона. Всего же наоборудовании его компании работают сети коммуникаций в более чем 180 странах мира, в частности, все главные операторы мобильной связи России.

В общем, остается только перефразировать Чуковского: «У меня зазвонил телефон. – Кто говорит? – Ericsson».