Мэр Силиконовой долины

 ВЛАДИМИР ГАКОВ, журналист, писатель-фантаст, лектор. Окончил физфак МГУ. Работал в НИИ. С 1984 г. на творческой работе. В 1990-1991 гг. – Associate Professor, Central Michigan University. С 2003 г. преподает в Академии народного хозяйства. Автор 8 книг и более 1000 публикаций

Мэр Силиконовой долины

В последний год уходившего века и тысячелетия Нобелевскую премию по физике разделили россиянин Жорес Алферов, немец Герберт Кремер и американец Джек Килби. Но в списке лауреатов должен был быть еще один человек – американец Роберт Нойс

Первые двое получили ее «за разработку полупроводниковых гетероструктур, используемых в высокочастотных схемах и оптоэлектронике», а Килби – «за участие в создании интегральной схемы». В списке лауреатов явно не хватало четвертого – американца Роберта Нойса, еще одного «отца» электронной схемы, созданной независимо от Килби и даже раньше лауреата «Нобелевки», и основателя знаменитой компании Intel, на которой, образно говоря, и «выросла» легендарная Силиконовая долина.

Имперские амбиции американского атеиста – сына пастора

Нойсу просто не повезло – он не дожил до положенной ему по праву премии, которую согласно ее статусу умершим не присуждают. Хотя уж кто-кто, а создатель Intel и первого микрочипа свою «Нобелевку» заслужил по праву. И вообще прожил жизнь яркую и плодотворную – дай бог каждому! – и во всем парадоксальную, чего и можно было ожидать от столь интересной и нетривиальной личности.

Парадоксы, эскапады и вызовы традициям и «мнению большинства» сопровождали жизнь Роберта Нойса с момента рождения до последних дней. И в названии этого раздела статьи все на первый взгляд парадоксально и нестыкуемо, однако, верно. От первого до последнего слова.

Хотя многие (в ряде случаев, надо сказать, не без оснований) считают Соединенные Штаты «империей» (в расширенном смысле), большинство американцев помнят историю своей страны, с момента рождения принципиально отказавшейся от каких-либо сословных разделений и механизма наследственной передачи власти, и к праздным рассуждениям типа «если б я был царем (королем, султаном, императором…)» относятся крайне неодобрительно. В лучшем случае – иронически. Тем более неожиданным стало последнее интервью, данное Нойсом в 1990 году – за месяцы до его преждевременной кончины. Особенно поразили соотечественников его слова о том, что бы Нойс сделал, будь он «императором Соединенных Штатов Америки». Угадайте с первого раза – что? Среди прочих жизнеутверждающих «государственных» деяний создал бы все предпосылки для того, чтобы «нация была уверена – ее следующее поколение будет процветать в наступающую эру high-tech». А для этого «Его Императорское Величество» высочайше повелело бы… всего-навсего создать мощную национальную систему всеобщего бесплатного образования. Хотя бы на уровне средней школы.

Поверьте, для стопроцентного американца да еще успешного бизнесмена – круто! Впрочем, насчет «стопроцентного американца» – это как сказать. Нойс до конца жизни перечитывал любимого с юности Хемингуэя, в юности же пел в студенческой опере, рано освоив профессию пилота, продолжал летать на самолете собственной конструкции, увлекался дельтапланеризмом и погружением с аквалангом… А уж обстоятельства его рождения – в соотнесении с последующей биографией – были какими угодно, только не типичными. И не «стопроцентно американскими».

Дело в том, что Роберт Нортон Нойс, родившийся 12 декабря 1927 года в Берлингтоне (штат Айова), был сыном протестантского пастора и внуком пастора же по материнской линии. Один из братьев будущего основателя Intel, Гэйлорд Брюстер Нойс, также стал известным религиозным деятелем, преподавал теологию в знаменитом Йельском университете, участвовал в движении за равные права и дружил с Мартином Лютером Кингом. Сам же Роберт Нойс, несмотря на такое «давление генов», всю жизнь считал себя убежденным атеистом. Или, по-американски более мягко, агностиком – то есть человеком не верующим, а сомневающимся. Даже настоял на том, чтобы его брачная церемония проходила безо всякого упоминания о Том, перед лицом которого брачующиеся и заключают свою клятву жить вместе, в горе и в радости и так далее… А всякая организованная (институциональная) религия была для Нойса неприемлемой просто потому, что «в храме не думают, а верят».

О непокорном и ершистом характере будущего изобретателя и бизнесмена свидетельствует один эпизод из раннего детства. Выиграв у отца партию в пинг-понг, пятилетний Роберт побежал похвастать своей победой к матери. И услышал в ответ: «Как это мило со стороны папочки – поддаться и дать выиграть сыну!» На что в свою очередь раздосадованный сынишка выдал матери: «Так нельзя. Если начинаешь во что-то играть, то только для того, чтобы выиграть».

В 12 лет он вместе с братом построил… детский аэроплан! На этом агрегате, напоминавшем первую «летающую этажерку» братьев Райт, юный авиатор совершил несколько самостоятельных полетов – с крыши одного из зданий местного колледжа (куда он чуть позже поступил учиться). А затем соорудил самодельный радиоприемник из найденных на помойке деталей. И снабдил свои санки электромотором с пропеллером… Одно слово – вундеркинд!

Грызть гранит науки и… жареного поросенка

Эпатировать окружающих своими выходками, одновременно являя весь спектр своих талантов, Роберт Нойс продолжал и в пору учебы в высших учебных заведениях.

Еще в школе у него обнаружились незаурядные способности в естественных науках. И неудивительно, что сын религиозных родителей, решивший познавать окружающий мир с помощью науки, а не веры, после окончания средней школы в Гриннелле (в том же штате Айова) решил поступать на физический факультет местного колледжа. Там он прославился не только своими академическими успехами, но и весьма экстравагантными увлечениями и проделками, как говорят, «на грани фола».

То, что Нойс был одним из лучших спортсменов-дайверов в Гриннелл-колледже, а также занимался игрой на гобое и оперным пением, у университетского руководства и местной общественности вызывало эмоции только положительные: надо же, какие разносторонние физики пошли! Но когда студент-третьекурсник Роберт Нойс по прозвищу Быстрый Роберт (Rapid Robert) украл с фермы мэра города увесистого поросенка, чтобы зажарить его для сокурсников по традиционному гавайскому рецепту (луау – так на Гавайях называется ритуал, сходный с нашими шашлыками), то над «проказником» нависла угроза вполне реальных штрафа и срока. Разъяренный мэр направил родителям Нойса жесткое письмо, в котором угрожал нарушителю закона штрафом в тысячу долларов и одним годом тюрьмы (поскольку, мол, «в таком аграрном штате, как Айова, кража домашнего животного – серьезное преступление»). Как минимум Нойсу грозило исключение из alma mater. И если бы не заступничество президента Гриннелл-колледжа Гранта Гэйла, по счастливой для Нойса случайности преподававшего физику перспективному студенту-правонарушителю, еще неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба изобретателя и успешного бизнесмена.

Скандал удалось погасить (материальное возмещение мэру за «охотничий трофей» студента выплатил колледж), и в 1949 году Нойс закончил университет с отличием. Кроме положенного в таком случае специального диплома (аналог «красного» в советские времена), выпускник получил еще и неофициальную награду от сокурсников – так называемую Премию Brown Derby (по названию популярной сети ресторанов), присуждаемую «выпускнику, достигшему максимальных успехов в учебе, приложив к этому минимум сил и усердия».

Первый транзистор

Впрочем, учебой в колледже будущий изобретатель микрочипа не пренебрегал. От того же профессора Гэйла, впервые в истории включившего в свой курс лекции по электронике твердого тела, Нойс впервые услышал о последней новинке в мире тогдашнего «хайтека» – полупроводниковом транзисторе. И не просто услышал, а одним из первых в Америке и мире увидал это чудо техники: один из двух самых первых германиевых транзисторов, только что созданных (дело было в 1947-м) Джоном Бардиным, Уолтером Браттейном и Уильямом Шокли в исследовательском центре корпорации Bell, с тех пор ставшей легендарной Bell Lab. Давнишний приятель Гэйла, Бардин, по старой дружбе переслал ему два первых транзистора, еще не подозревая, что они в скором времени станут «научными раритетами», достойными музеев и самых престижных аукционов. И первой же демонстрации уродливых конструкций с обрывками проводов, напоминавших творение скульптора-абстракциониста, оказалось достаточно для того, чтобы Роберт Нойс навсегда связал будущую жизнь с рождавшейся на его глазах «Великой кремниевой революцией».

«Великолепная восьмерка» предателей-перебежчиков

Когда профессор Гэйл посоветовал своему самому способному ученику поступить в аспирантуру в не менее легендарный MIT – Массачусетский технологический институт – и заняться там именно полупроводниками, долго уговаривать Нойса не пришлось. И в 1953-м он защитил в MIT диссертацию по физике.

Из MIT новоиспеченный остепененный специалист-физик поступил на должность инженера-электронищика в компанию Philco Corporation, а спустя три года перебрался «под крылышко» одного из создателей транзисторов, Уильяма Шокли, к тому времени основавшего в Калифорнии компанию по производству полупроводников – Shockley Semiconductor Laboratory.

Место (сегодня уже настоящий маленький курортный городок) с романтическим названием Маунтин-Вью («Горный вид»), где одной из первых обосновалась компания Шокли, расположено в нынешнем «пригороде» Большого Сан-Франциско – Пало-Альто, ставшем сердцем известной всем Силиконовой долины. В Маунтин-Вью позже поселились десятки «хайтековых» компаний (а многие и сегодня имеют там свои штаб-квартиры), из коих достаточно перечислить хорошо известные читателям «СА» Google, Intel, LinkedIn, Mozilla Corporation, NetBase Solutions, Symantec, Adobe Systems, Netscape, Silicon Graphics, VeriSign. Достаточно?

Однако, не проработав и года у Шокли, Нойс вместе с семью другими учениками покинул набиравшее вес научное светило – без пяти минут Нобелевского лауреата (Шокли получил заветную премию в том же году, разделив ее с Бардиным и Браттейном). Причина была в непростом, мягко говоря, характере главы компании, да и руководителем Шокли себя показал неважным. Нойсу не потребовалось и года, чтобы в этом убедиться. Сам Шокли отнесся к побегу его лучших сотрудников как к предательству, не заслуживающему прощения. А «восьмерка» просто сочла, что хватит вкалывать «на дядю» – они доросли до самостоятельной научной работы. И для бизнеса – потому что коммерческий потенциал полупроводников уже тогда был очевиден всем.

Гениальных идей у «восьмерки предателей» было хоть отбавляй – чего не скажешь о стартовых капиталах. Лишь после череды изнурительных и безрезультатных походов по банкам с протянутой рукой (подайте на инвестиции!) друзья-компаньоны счастливо наткнулись на своего бизнес-ангела (хотя тогда еще этот термин, ныне общепринятый, не был в ходу) по имени Артур Рок. Такой же молодой и амбициозный, он сыграл в судьбе «восьмерки» поистине «роковую» роль, но в смысле положительном, а именно добился того, что уже существовавшая компания Fairchild Camera & Instrument, тесно связанная с военно-промышленным комплексом, согласилась инвестировать $1,5 млн в стартап, который получил название Fairchild Semiconductor (с условием, что у нее останется право в будущем выкупить компанию «восьмерки» за вдвое большую сумму, если у тех дела пойдут в гору). И, хотя в название основанной в том же 1957-м новоиспеченной high-tech компании просто перешла фамилия основателя бывшей – Шермана Фэйрчайлда, новое имя детища Нойса и «подельников» оказалось воистину говорящим. Потому что английское fairchild можно перевести и как «честное дитя», и как «прекрасное» и «чистое», и как кальку с немецкого «вундеркинда»!

Новорожденный корпоративный вундеркинд сразу же удивил мир своими способностями. В конце 1958 года один из «восьмерки предателей», Джин Херни, придумал, как «приглаживать» несовершенные тогда транзисторы – приглаживать в буквальном смысле! «Планарный» метод получения транзисторов с исключительно гладкой поверхностью заключался в следующем: полупроводники изолировали от механических повреждений с помощью тонких слоев из двуокиси кремния.

Сооснователи Fairchild Semiconductor («Великолепная восьмерка» предателей-перебежчиков)

Интеграция интеллекта

А развил планарный процесс сам предводитель «шайки предателей» – глава компании 31-летний Роберт Нойс. Как он потом сообщил в одном из интервью, главным импульсом к изобретению была… самая обыкновенная лень: «Интегральную схему я придумал потому, что мне надоело смотреть, как коллеги трудятся в поте лица, припаивая проволочки к этим штуковинам. На мой взгляд, это был чистой воды мартышкин труд, если не сказать – расточительство». И он был по-своему прав – процесс, при котором пластины кремния сначала разрезали на отдельные транзисторы, а затем снова соединяли в одну схему с помощью пайки вручную под микроскопом, был на редкость трудоемким и затратным. А с помощью новой технологии, разработанной Нойсом, родились всем знакомые ныне микросхемы – пластинки с лабиринтом «дорожек» из алюминиевых напылений, отделенных друг от друга изолирующим материалом.

Между прочим, рисунок первой интегральной схемы Нойс набросал в лабораторном журнале за месяц до того, как конкурирующая компания Texas Instruments сообщила об аналогичном изобретении своего сотрудника Джека Килби. Заявка на патент была подана Нойсом раньше Килби, хотя сам патент (за номером 2981877) был получен главой Fairchild Semiconductor лишь спустя несколько месяцев после того, как соответствующее свидетельство получил его коллега-конкурент из Texas Instruments.

Уже в следующем, 1959-м, году под руководством Нойса была изготовлена работающая модель интегральной схемы. В ней было использовано изобретение еще одного физика – Курта Леховеца из компании Sprague Electric, первым догадавшегося разделять компоненты микросхемы p-n-переходами, проводящими ток лишь в одном направлении. Нойс усовершенствовал схему Леховеца, добавив вышеупомянутый планарный процесс Херни. В результате интегральные схемы от Fairchild Semiconductor оказались практичнее тех, что выпускала Texas Instruments. Настолько практичнее, что «техасские рейнджеры» вскоре отказались от выпуска собственных схем, предпочтя им продукцию конкурентов!

В последующее десятилетие интегральные схемы претерпели лавинообразную миниатюризацию, сопровождавшуюся столь же необратимым «нагромождением» все большего числа отдельных компонентов на каждом кристалле. Параллельно шел процесс сокращения и самого названия – от длинного и трудно выговариваемого «интегральная схема» до лаконичного «микрочип».

Со временем микрочипы прочно и безальтернативно укоренились – во всех смыслах – в недрах большинства высокотехнологических устройств, без которых сейчас немыслимы не только развитие науки и техники, но и повседневная жизнь. А их создатель, к тому времени заслуживший шутливое прозвище Мэр Силиконовой долины, в 1968 году вместе с Гордоном Муром и еще одним перспективным сотрудником – Энди Гроувом – покинул Fairchild Semiconductor, чтобы основать новую компанию, которой предстоял еще более яркий взлет. Ее первоначальное название – Integrated Electronics – со временем также редуцировалось в краткое и емкое, всем ныне известное: Intel.

«Добрый рок» Нойса по имени Артур, ставший одним из главных инвесторов в новую компанию и занявший в ней пост председателя совета директоров, пророчески высказался в том духе, что для успеха новоиспеченной Intel нужно всего три компонента, каковые суть Нойс, Мур и Гроув. И именно в такой последовательности: первым «визионер и провидец» Нойс, за ним «виртуоз технологий» Мур, а последним «технарь, ставший управленцем» Гроув.

Между прочим, яркими и нетривиальными управленческими решениями в Intel на раннем этапе занимался и Нойс. В частности, именно благодаря ему в компании установилась «атмосфера всеобщего релакса», характерная для бывшего места работы Нойса – Fairchild Semiconductor. Коллектив сотрудников для главы компании представлял собой одну семью, в которой всемерно поощряли талантливых и работоспособных и наказывали лентяев и «халявщиков». Призыв «засучить рукава» стал повсеместной мантрой в Intel. А присущие другим крупным корпорациям «социальные расслоения» – на «трудовые массы» и «начальников» с их баснословными зарплатами и бонусами, представительскими лимузинами, частными самолетами и кабинетами, более походившими на модные мебельные бутики, – Нойс железной рукой заменил на общую для всех сотрудников, независимо от занимаемой должности, «корпоративную среду обитания», где каждому без исключения сравнительно комфортно и воздается по проделанной работе, а не по данным обещаниям. Тем более не по степени близости к начальству.

Ток кончился

Подобный стиль продержался в Intel и после ухода Роберта Нойса – из второй основанной им компании и из жизни.

Но за два десятилетия с лишним, пока Нойс возглавлял Intel, он успел совершить еще одну маленькую революцию в мире компьютерной техники. Впрочем, ту еще «маленькую»! Ведь именно под его непосредственным руководством 34-летний инженер Маршиан Эдвард Хофф создал первый микропроцессор. Вошедшее в нашу повседневную жизнь устройство, без которого были бы немыслимы персональный компьютер и все последующие поколения компактных «гаджетов» и «девайсов» и чье «родовое» имя долгое время (пока не появились микропроцессоры других производителей) ассоциировалось у подавляющего большинства рядовых пользователей «персоналок» с названием фирмы, его выпускавшей: Intel. Который «внутри».

А дело было так. Перейдя в только что созданную Intel из Стэнфордского университета, Хофф сразу же столкнулся с технической проблемой. Проблемным оказался заказ некоей японской фирмы, пожелавшей получить набор из 12 интегральных схем для нового семейства электронных калькуляторов. Intel подобными проектами не занималась, не имел с ними дела на своем прежнем месте работы и Хофф. Как показало время, именно отсутствие опыта – и неизбежно сопутствующих ему «шор» на глазах – и помогло новому сотруднику Intel найти принципиально новое – революционное – решение: вместо большого числа чипов с узкоспециализированными функциями, «заточенных» на выполнение строго определенных задач, ограничиться всего четырьмя, но снабженными своего рода «мозгом»! Центральным процессором, выполнявшим арифметические и логические функции сразу нескольких интегральных схем. Такими устройствами уже были оснащены «большие» машины, требовалось лишь уменьшить процессор настолько, чтобы он вместе с остальными деталями умещался в корпусе портативного калькулятора.

Вместе с коллегами – Стэнли Мэйзором и Федерико Фаггина – Хофф создал такую «уменьшенную копию» центрального процессора. Малютка состояла из тысячи с четвертью транзисторов, размещенных на кристалле размером не больше маленькой пуговицы. Выпущенный в 1970 году продукт, охарактеризованный компанией-производителем как «компьютер в одном кристалле», получил порядковый номер 4004 и дал старт очередной революции – на сей раз «микропроцессорной». В сочетании с четырьмя другими чипами, отвечавшими за память, управление и интерфейсы ввода и вывода, этот «малыш» по сути сам являлся микрокомпьютером, по мощности не уступавшим первым ламповым «динозаврам» середины 1950-х.

Последующие без малого полвека Intel, «который внутри», безотказно «кормил» одноименную компанию. А ее глава еще два десятка лет продолжал руководить своим детищем. И успевал найти время на занятия спортом и воспитание четырех детей. И даже на романы на стороне, один из которых – с 28-летней сотрудницей Intel, «разведенкой» и матерью троих детей – стал причиной развода с первой женой. Вскоре после этого Нойс женился вторично – на Энн Бауэрс, первом директоре по персоналу в Intel, а затем вице-президенте Apple.

При такой бурной жизни – деловой и личной – никаких жалоб на здоровье у атлетически сложенного и всегда энергичного Нойса не возникало. Но 3 июня 1990 года дома его сразил сердечный приступ, и спустя часы глава Intel скончался в одной из больниц техасского города Остина, не дожив, как уже говорилось, всего десятилетия до вполне ожидаемой Нобелевской премии, которую создатель первой интегральной схемы по праву должен был разделить со своим коллегой Килби.

Комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи