Дмитрий Соловьев: В Сети сложно вести двойную игру

Дмитрий Соловьев:
В Сети сложно вести двойную игру

Возможные пути развития и тенденции в глобальной Сети традиционно вызывают большой интерес у рядовых пользователей Интернета. Поговорим о том, как Сеть изменяет не только жизнь, мышление, но и человечность в нас самих. На вопросы «Системного администратора» отвечает социолог исследовательской компании «Радость Понимания»

Дмитрий Соловьев, окончил МГТУ им. Баумана. Работает в исследовательской компании «Радость Понимания». До этого работал дизайнером и журналистом. Автор лекции в Британской Высшей Школе Дизайна и ряда статей на тему «Интернет как новая среда жизни». Изучает психологию поведения людей в интернет-пространстве, социальные сети, новые медиа, психологию творчества в цифровую эру.

– Многие технические специалисты предсказывают будущее доминирование мобильной платформы, утверждая, что это главный тренд развития нынешнего Интернета. Довольно интересно слышать это же и от социолога: что радикально меняется, если мобильный Интернет становится массово доступным?

– В январе 2012 года я прочитал лекцию в Британской Высшей Школе Дизайна «Интернет как новая среда жизни», в которой описывал психологические аспекты поведения человека в социальных сетях.

Прошел всего год, и я понимаю, что ситуация, представленная мной в лекции, безнадежно устарела. Осознание пришло, когда начал исследовать мобильный Интернет.

Механика пользования Интернетом через стационарный компьютер кардинально отличается от специфики пользования Интернетом через мобильный телефон. Я понял, что теперь имеет смысл говорить о новом Homo Internetus.

Интернет – это ментальная среда, мир платоновских идей, в котором, если обобщить, пользователям доступно на самом деле только два действия – они могут постить и наблюдать. Пассивное действие – наблюдение. Пользователь читает ленту, странички друзей, смотрит видео и картинки, ставит лайки.

Активное действие – постить. Пользователь пишет посты, выкладывает фотографии. Это накладывает ограничения на выражение эмоций в социальной сети – пользователи закрепощены в своем разуме, в работу практически не подключается тело, и поэтому пользователям невозможно выразить «страсти» и узнать себя. От этого человек замыкается в себе, может появиться зависимость от Интернета.

Мобильный Интернет – это уже переходная точка, которая связывает два мира – мир реальный, физический, где находятся наши тела, и мир ментальный, мир идей – мир Интернета. Это можно сравнить с застежкой на молнии – две плоскости связываются в одну.

Именно благодаря мобильным гаджетам в новом мире стало возможно еще одно действие – пользователь может воздействовать посредством Интернета на реальный мир (например, дополненная реальность) и через реальный мир на Интернет (например, Instagram). Человек вышел из пространства своего разума в телесный мир.

Начинающий дизайнер может испытать озарение, если, например, начнет активно интересоваться архитектурой или танцем – это просто перевернет его как профессионала. Он оставит плоскость листа или экрана и поймет, что на самом деле дизайн – это пространственная история, в ней задействованы тело, история, социум.

Особенно это ярко проявляется в архитектуре: ты заходишь в собор и попадаешь в произведение искусства, как будто проходишь через машину, которая рождает твое физическое и умственное состояние. В соборе нельзя сидеть и болтать ногами, не потому что это некультурно, а потому что само тело противится этому, окружающее устройство и структура реальности не позволят этого сделать.

Подобное же происходит и с Интернетом. Он выливается в физическую реальность, теперь ты осознаешь, что он не где-то у тебя в голове, а он повсюду – он часть пространства, часть города, зданий.

Начинаешь ощущать то, о чем говорил философ Маклюэн: устройство – это продолжение твоего тела, а не только разума или психического мира. Ощущение и осмысление этого – как раз новый тренд.

– Логично сразу уточнить – как этот дрейф к мобильному Интернету отражается на нас, пользователях многочисленных интернет-сервисов?

– Подключения тела к разуму делает жизнь человека полноценной, а Интернет до этого рвал эту связь. Теперь мы вышли на новый этап развития, можно осмыслять этот опыт и идти дальше.

Давайте представим интернет-маугли – человека, который с детства проводит все свободное время в Сети. Каким бы он был? Он бы неясно для окружающих проявлял свои чувства. У него была бы слабо развита эмпатия. Такие люди больше наблюдают за миром, чем участвуют в нем, это своеобразный социальный вуайеризм.

И он не смог бы полностью раскрыть свои навыки и узнать свой внутренний мир. Он обладал бы изрядной долей инфантилизма. Страдал бы расстройством дефицита внимания, постоянно обращал бы на себя внимание статусами или искал «эмоционального» поглаживания через посты и лайки.

Еще он не знал бы, что такое день и ночь, потому что в Интернете отсутствует временная структура – там время равняется потребляемой информации, там идут свои часы.

От рассеянного внимания и привычки работать параллельно над несколькими задачами ему скорее всего было бы невозможно прочитать книги, в которых больше ста страниц.

Мобильный Интернет избавил нас от этого. Он провел над нами своеобразный психотерапевтический эксперимент, практически незаметно, но очень плодотворно. Но какие-то опасности все равно остались.

Например, нам до сих пор сложно читать большие тексты, мы привыкли к маленьким форматам. Кроме того, наш мозг совершает дополнительную работу, чтобы собирать разрозненную информацию, представленную в Интернете, в общую картину, и это не всегда получается.

В Сети существует возможность потери навыка мыслить последовательно, структурно. В Интернете отсутствует хронологическая последовательность. Поэтому, если вы знаете много вещей, но не проделываете существенную мыслительную работу для того, чтобы их друг с другом связать, они остаются разрозненным набором фактов.

– Разве развитие опасностей, которые вы перечислили, не приводит уже сейчас к тому, что социологи называют снек-культурой?

– Снек-культура – это культура быстрого потребления, для медиа – это культура коротких сообщений. Это могут быть твиты, посты в Facebook.

Снек-культура рождается новыми ситуациями, когда наше внимание из-за недостатка времени или многозадачности (например, мы находимся на улице с мобильным Интернетом или у нас параллельно открыто много вкладок в браузере) ослаблено, и мы можем сосредоточиться на сообщении лишь на короткое время.

С одной стороны, короткими текстами часто невозможно передать то, что можно выразить только большими: текст – это производящая машина, через которую нужно пройти сознанием, чтобы остался след, родилось личное понимание. Снеки удобны и иногда очень необходимы, они учат коротко передавать главное.

Но в них скрывается коварная опасность – после снека нам часто кажется, что мы все поняли. Снеки разрушают красоту созерцания. «Войну и Мир» нельзя съесть и переварить на ходу, это, можно сказать, неспешный ужин в ресторане или изысканная чайная церемония.

В то же время, с другой стороны, снековые сообщения могут быть очень емкими и смысловыми.

Посмотрите на стихи: это идеальный пример снека, но количество смыслов, заложенных в небольшом стихотворении, может быть огромно. Обусловлено это тем, что, во-первых, стихи обладают перекрестной структурой, а во-вторых, они насыщены большим количеством эмоциональных пустот и пауз, в которые человек невольно включается своим эмоциональным состоянием и проводит себя сам через эту машину, индуцируя смыслы в своем организме.

Если снековое сообщение хочет порождать как можно больше смыслов, нужно стремиться, чтобы степень участия читателя в нем была максимальна, но это должно быть молчаливым участием, когда смыслы индуцируются в глубине человека, не выходя наружу подобно пару, конденсирующемуся в виде комментариев.

Снек-культура – это, конечно же, в первую очередь fun. На границе двух территорий – больших смыслов и fun – рождаются такие явления, как ренессанс формата лекций, когда в игровой форме, через интересный рассказ вам преподносят сложные смыслы.

Посмотрите, все нынешние популярно-образовательные интернет-проекты – postnauka.ru, TED, theory-
andpractice.ru – тому прямое подтверждение. Футуристы предсказывают в будущем рост популярности fun-медицины.

Желание вместить в маленькое сообщение как можно больше смыслов заставляет людей придумывать гибридные форматы, которые совмещают в себе качества видео, фото и звука.

Например, сейчас идет переосмысление формата изображений для Интернета gif – появились «живые фотографии», например, на которых ветер колышет волосы девушки (cinemagraphs.com).

Похожий российский стартап coub.com позволяет делать маленькие видео, не больше десяти секунд. Выглядят они, как живые картины из газет в фильмах о Гарри Поттере.

Другая большая тема – новые способы изложения историй. Сегодня нужно ответить на вопрос, как связывать между собой маленькие истории разного формата в единую цепочку, чтобы не терялся смысл, чтобы было удобно переключаться и понимать их в условиях современного информационного прессинга.

Это вопросы будущего, ответы на которые ищутся в прямом эфире прямо у нас на глазах в новых медиа.

– Интернет постепенно становится эпицентром цифрового шума в нашей жизни. Вы упоминаете о контрреакции на этот тренд – цифровом воздержании или движении Digital Ascetism. Можно рассказать об истоках этого явления?

– Оффлайн стал новой ценностью. У человека появилось новое желание – перейти в состояние off, перестать быть доступным по всем каналам связи, отключиться, побыть наедине с собой.

Слоган «off is a new emotion» впервые озвучил Саймон Уотерфол – креативный директор, основатель агентств POke и Fray, президент D&AD в 2007-2008 годах.

В 2011-м Саймон в Москве читал лекцию «Будущее-2», в которой перечислил десять свойств будущего. И десятым трендом у него шло желание перейти хотя бы на некоторое время в состояние off.

Появилась новая дисциплина – медиаскетика – образ жизни, характеризующийся получением навыков понимания новейших средств коммуникации и последующим разумным использованием их в своей жизни.

Проявления этого тренда можно наблюдать повсеместно. Например, все чаще люди хотят уйти в информационный пост и устроить себе отдых от непрерывно поступающей информации.

Например, известный писатель и актер Стивен Фрай регулярно отдыхает от Тwitter, устраивая себе каникулы вне Сети.

Кстати говоря, его известное сообщение с призывом помочь девушкам из Pussy Riot он написал, впервые прервав свой «цифровой пост».

На Западе этот тренд осознанного ограничения носит название Digital Ascetism. Все чаще в Сети можно наткнуться на статусы, в которых люди сообщают о желании провести некоторое время в цифровом воздержании и отключиться ото всех средств коммуникации.

– Давайте остановимся на негативных составляющих интернетизации чуть подробнее. Например, ученая Сьюзан Гринфилд в своих исследованиях писала, что «большинство современных интернет-пользователей начинают сообщать друг другу все просто потому, что у них есть такая возможность. Это напоминает поведение маленького ребенка, который говорит: «Мама, посмотри, я надел носок!» Он постоянно нуждается в том, чтобы на него обратили внимание». Это привычка формирует потребность сообщать обо всех своих делах в реальности, эпидемию чего мы видим в Twitter или Facebook. Откуда такая острая проблема с этим неврозом «я существую»? Раньше люди хотели спрятаться подальше от государства, бандитов и так далее, а теперь их тянет в самый центр сцены под яркий свет софитов, почему?

– У человека всегда есть много невысказанных мыслей, противоречивых чувств, которые он не может хранить в себе – их нужно пропустить через механизм разговора, чтобы понять и осознать их. Таково уж свойство человеческой психики: только когда мы говорим, мы начинаем понимать.

Как говорил Мамардашвили: «Нам только кажется, что мы пишем то, что знаем. Мы пишем для того, чтобы узнать». Интернет создает безопасную среду для этой вербализации.

Кроме того, Интернет создает ощущение невидимости наших действий, безопасности, безнаказанности и анонимности.

Это происходит за счет того, что Интернет – мир ментальный, и мы не ощущаем причинно-следственных связей между двумя мирами, в большинстве случаев не видим связей и каналов, по которым они между собой соотносятся.

В нашей работе при исследовании мы пользуемся этой особенностью. Например, если нам нужно поговорить с людьми на какую-нибудь сенситивную (интимную, личную) или философскую тему, то можно это сделать, собрав онлайн-форум, а не традиционную фокус-группу.

Хотя все проходит конфиденциально, но на фокус-группе в окружении шести незнакомых людей респондент может постесняться открыто выражать свои мысли по спорным философским или личным вопросам.

Тогда как в Интернете люди куда охотнее делятся личными мыслями, так как чувствуют себя в безопасности, и есть ощущение, что те люди, с которыми они общаются здесь, в реальной жизни никогда их не увидят.

С другой стороны, современному индивидуалисту часто не хватает внимания окружающих, признания, эмоциональных поглаживаний.

Хорошо известно, что люди, у которых все в порядке в личной жизни, проявляют меньше активности в Интернете, или в Сети она у них направлена на более конструктивные и конкретные действия.

Можно сказать, что если человек приходит выпускать в Сеть пар или получать эмоциональные поглаживания (т.е. стимулировать свой эмоциональный тонус), то с неэмоциональным миром человека дела обстоят явно не хорошо.

Кроме того, выговариваясь обществу, человек получает стойкий психоаналитический эффект. Как говорил мой друг, когда в начале нулевых годов появился Живой Журнал (ЖЖ), его энтузиазм по этому поводу основывался на том, что наконец-то есть сервис для повседневного терапевтического вербального самоанализа, curing writing – здесь можно ежедневно исповедоваться американскому серверу, а социальный аспект предназначения ЖЖ его вообще не интересовал.

– Дмитрий, хотелось бы коснуться еще одного важного аспекта из этой же серии явлений – социологи утверждают, что у современных людей наблюдаются общая неготовность самостоятельно думать и постоянное желание делегировать мыслительный процесс кому-то другому. Какова роль в этом тренде Интернета и социальных сетей?

– Социальная сеть – это не тот мир, в котором может родиться новая и самостоятельная мысль. Здесь царит небытие.

Однажды Александр Новиков, руководитель и основатель компании «Радость Понимания», обратил мое внимание на то, почему среда социальной сети чужеродна для человеческого существования.

Хайдеггер в книге «Бытие и время» называет три явления, которые мешают человеку попасть в бытие: толки, любопытство и двусмысленность. Как раз на этих трех китах стоит социальная сеть.

Любопытство – это способ смотреть, но не чтобы понять или углубиться в увиденное, а чтобы как можно больше увидеть.

Толки – разговоры, в которых якобы ничего не остается непонятым, есть тон тотальной уверенности или одиночных утверждений «я это знаю», «я тоже там был».

А двусмысленность – это явление, когда дела мы заменяем словами о них.

Социальная сеть – это среда для наблюдения, но не для создания. Суверенная мысль может родиться только вне социальной сети. В бесконечных перепостах и лайках не может появиться ничего нового, новое рождается не в обсуждениях, а приходит извне. Мы индуцируем в Сети ситуацию разговора в надежде, что в ходе его у нас родится мысль. В социальной сети такое случается крайне редко.

В итоге получается, что социальная сеть и Интернет – это хранилище мыслей, которые родились где-то вовне. Интернет обладает важным свойством – он может аккумулировать информацию, и получается, что Интернет – это идеальное место, чтобы сообща развивать темы.

Тема обрастает, как снежный ком, мнениями, разные люди привносят свои личные идеи и мысли. Этим можно пользоваться для коллективного творчества и разработки тем.

– Если Сеть подавляет (или игнорирует) отдельных индивидуумов, которые не вписываются в канву общепризнанного мейнстрима, то как она влияет на общество?

– Александр Новиков говорит о набирающем силу тренде «соучастия». Происходит выход за рамки массовых лайков и комментариев в онлайне, растет готовность принимать участие в коллективных действиях, в том числе и демонстрирующих социальную солидарность, сплоченность, защиту интересов.

Интернет только стимулирует у людей соучастие. Проявление этого мы видим, как пример, в консолидированном участии людей в протестных историях и выборах.

Интернет – это пространство цифрового шума, он заглушает единичное высказывание, что заставляет людей объединяться по ментальному классу и совместно создавать единую историю.

Мы все пришли к тому, что было в Средневековье, в эпоху народного карнавала, которую так прекрасно описал Бахтин.

Напомню, что принципы творчества и создания историй в Средние века имели ряд особенностей.

Главным был не автор, а герой произведения. Как такового автора не было – он начал появляться в эпоху Возрождения.

Публика равнялась творцу, каждый вносил посильную лепту в творчество, главным было не создание, а переосмысление и пересказ (перепост). Все были авторами и все имели право голоса.

Только в эпоху Возрождения появилась личность автора, творец противопоставил себя публике, акцент в произведении сместился с героя на личность автора.

Современную эпоху я называю эпохой цифрового карнавала, и она имеет много схожего с эпохой народного карнавала.

Сравните: Интернет противопоставляет себя официальной позиции государства, государственному мейнстриму, в нем происходит инверсия ценностей и поведения.

В этой среде остро чувствуется фальшь, и проявляется народная справедливость (например, в недавней истории, когда за неподобающие шутки над больными с радиостанции «Маяк» уволили двух ведущих, и массовые сообщения в социальных сетях возмущенных их антинравственным поведением сыграли не последнюю роль).

– Мы сейчас подходим к главному – новой роли человека, которая проявляется благодаря вызову, который бросает Сеть человечеству. Можно пояснить суть этих изменений?

– В сетевой среде человек оказывается зажатым между двух полюсов.

С одной стороны, отсутствие полной анонимности в Сети бросает вызов цельности

В Facebook или в Twitter из-за сложности настроек приватности не получается транслировать на разные аудитории разные лица – в сетевом пространстве невозможно разнести свое «я» по разным углам.

У сетевого жителя все фиксируется в Сети – теперь все как на ладони, и сложно вести двойную игру. Любому сразу видно несоответствие между словами и делами.

Подобное испытание проходили медиа-звезды прошлого века – папарацци следили за любым шагом популярной персоны. Нельзя было улыбаться на красной дорожке и говорить в интервью о спасении африканских детей, а после окончания съемок закатывать вечеринки с наркотой, нельзя говорить сегодня одно, а завтра совершенно другое. Любое несоответствие сразу же попадало в печать и осмеивалось возмущенной общественностью.

С другой стороны, сетевой человек получает возможность произвольно играть на оттенках своего образа. Это позволяет ему транслировать тот образ, который он сам для себя выбрал, создавать его за счет тех сообщений, которые транслирует на публику.

И вот если смотреть на человека с этих двух сторон, получается, что когда человек создает себе аватар в Сети, то он начинает играть так называемую роль камео. С одной стороны, он остается реальной личностью, но, с другой, одновременно он играет «самого себя». Пока сложно оценить последствия этого эффекта раздвоения.

Помещение своего тела в пространство Сети – это аскетическая практика. Это готовность вести такую жизнь, когда каждое твое действие или слово автоматически становится достоянием общественности. Правая колонка в Facebook, выставляющая на обозрение все наши комментарии и действия в Сети, – это и есть призыв к цельности нового времени.

– Все-таки в какую сторону движется человечность людей – с учетом тренда рационализации и глобальной веры в технократию, – становится ли Homo Internetus в результате этой сетевой эволюции более совершенным или наоборот?

– С одной стороны, развитие технологий создает у человека соблазн унификации. Нам все больше и больше кажется, что мы прекрасно со всем справляемся в одиночку, перекладывая наши функции на технологии. И если это справедливо по отношению к каким-либо бытовым или технологическим функциям, то проблема возникает, когда это начинает распространяться на более сложные аспекты, где унификация невозможна.

Например, наука. Раньше Александр Флеминг в одиночку мог открыть пенициллин, но эта эпоха прошла. Теперь открытия делаются большими лабораториями, или строят андронный коллайдер много лет и усилиями очень многих людей. Это касается и культуры, и общества, и политики.

В связи с этим мне очень хотелось бы, чтобы новым трендом в мире стала «литургичность», выражаясь церковным языком, т.е. общее дело или служение. Когда разные люди объединяются, чтобы сделать одно общее для них дело. И вот для этого у нас есть прекрасный инструмент – Интернет, но пока мы используем его не совсем по назначению, это отчасти и порождает ту вереницу проблем, о которых мы сегодня говорили.

С другой стороны, мы неизбежно теряем человечность, так как находимся в антибытийных сетевых средах, и это сильное испытание для человеческой психики – наши посторонние мысли, если за ними строго не следить, начинают материализоваться, ведь здесь мы у всех на виду. У нас появляется соблазн вербализации, когда мы начинаем пытаться объяснять там, где нужно просто что-то сделать или присутствовать и заботиться. Конечно, это нечеловеческая среда, но именно поэтому она и учит нас быть людьми. Со временем мы обретем навыки жить в такой среде, и человеческого в нас станет только больше.

Беседовал Игорь Савчук

Комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи