 |
|
|
|
Киберпанки. Настольные книги ИТ-революционера
Киберпанки Эта статья не об успешной компании или столь же успешной персоне из мира, с которым профессионально связаны читатели журнала, – мира компьютеров, коммуникаций, ИТ. На сей раз я коснусь материй, казалось бы, диаметрально противоположных – речь пойдет о художественной литературе Точнее, о той литературе, с которой был сам когда-то профессионально связан, – о научной фантастике. А еще точнее, об одном течении или движении, возникшем в научной фантастике. И вот это-то течение или движение было теснейшим образом связано с вышеупомянутым миром компьютеров, коммуникаций, ИT. Да и название участники движения выбрали себе соответствующее: киберпанки. Из sci-fi в hi-fi Кто-то из великих мыслителей сказал: «Все споры в мире начинаются только по двум причинам. Либо одну и ту же вещь люди называют разными именами, либо разные вещи – одним и тем же». Иначе говоря, пока не договоритесь об определениях, общаться не имеет смысла – выйдет свара, базар. Почему вспомнил об этом? Когда-то мне уже заказывал статью о киберпанке один молодежный журнал. Я согласился и написал о предмете мне лично знакомом – о творчестве Уильяма Гибсона, Брюса Стерлинга и других американских писателей-фантастов, называющих себя киберпанками. О тех, кто, собственно, и создал движение, заложил основы, поднял знамя, ну и так далее... В журнале, прочитав статью, впали в состояние прострации: «Ой, а мы думали, что вы напишете о поп-музыке!» Тут я по случаю и узнал, что, оказывается, фанаты определенных групп свято убеждены: киберпанк – явление чисто музыкальное. Так же как многие американцы искренне верят, что пиццу изобрели в Нью-Йорке. Продолжая аналогию, можно сказать, что компакт-диски с ярлычком «киберпанк» к киберпанковой революции имеют отношение приблизительно то же, что и биг-маки – к революции американской, завершившейся принятием Декларации независимости. Понятное дело, что и первое, и второе – символы Америки. Но все же, как призывает реклама, почувствуйте разницу! Далее речь пойдет о революции в мире литературы. Еще конкретнее – в мире американской научной фантастики – science fiction или сокращенно sci-fi. Как и все революции в истории, эта была бурной, азартно-запальчивой, шумной и в результате блистательно приведшей совсем не туда, куда по-ленински протянутой ручкой направляли ее вожди. Потому что задумана она была как ниспровержение закосневшего (как казалось киберпанкам) литературного жанра – естественно, «до основанья, а затем...». А затем предполагалось возвести на его обломках новую литературу, созвучную веку Интернета и виртуальной реальности. Литературу, отражающую весь тот, теперь уже ушедший в историю, неврастеничный и агрессивный ХХ век, который для киберпанков был не прошлым, а настоящим. И еще новая литература должна была быть понятной молодежи, которая из пеленок попадает сразу во «Всемирную паутину». И если и может изъясняться на каком-то языке, то лишь на тарабарщине из всех этих «сайтов», «чатов», «вебов», «урлов» и «браузеров». Так все задумывалось, а вышло... А вышло вот что. Как литературное движение киберпанк похоронили, едва успев окрестить. И «потусторонняя» его жизнь продолжается в среде совершенно иной – от литературы как раз «по ту сторону». Киберпанк ныне существует в неком виртуальном «астрале», созданном переплетением компьютерных сетей, в мире молодежного сленга и музыки, масс-медиа, киноспецэффектов, клипов, в субкультуре хакеров, блогеров и прочих взрослых детей века, играющих в дорогие электронные игрушки. Короче, сегодня киберпанк – это скорее hi-fi, нежели sci-fi. Дети нейромантического века Хотя зарождалась революция, безусловно, в мире литературном. И начал ее не какой-нибудь компьютерный гений или музыкант, а писатель. И талантливый. Мир американской science fiction был взорван в 1984 году первым романом 36-летнего худого интеллигента-яппи в очках, своим внешним видом не вызывавшего решительно никаких ассоциаций с волосатыми и бородатыми бунтарями, тем более с эпатажными панками. Звали интеллигента-«ботаника» Уильям Гибсон, а роман назывался «Нейромансер» (у нас его перевели как «Нейромант»).
Чтобы в полной мере понять, что такого нового сказал Гибсон, нужно представлять, чем являлась американская фантастика до пришествия мессии. К началу 1980-х годов почти позабылись те романтические времена, когда эта литература будоражила воображение, открывала новые звездные миры, смело заглядывала в будущее и в лучших своих произведениях давала острый парадоксальный взгляд на наш мир – единственный, земной и сегодняшний. Американская science fiction превратилась в «литературу сытых», в добротный сегмент коммерческой массовой культуры. И уже не увлекала, а лишь добросовестно развлекала. Романы выходили все толще и толще, а бумажные обложки становились все золотистее (цветная позолота на заголовках – первый признак бестселлера: денег на оформление не жалеют, «делают нам красиво»!), звездолеты залетали все дальше, и роботы становились все умнее и умнее. А нового качества не было. Мир тем временем даже не входил, а стремительно вламывался в новую «информационную» цивилизацию, в которой подвигнуть кого-либо на освоение дальних космических миров становилось делом все более бесперспективным, потому что целый набор иллюзорных вселенных был тут же, под боком. И буквально даром! Только надевай шлем, врубай компьютер – и не нужно ни подвигов, ни самоограничений, ни умственных усилий. Лови кайф и строй себе сам мир, который пожелаешь посетить. Тем более что и окружающий мир к утопическим грезам как-то не располагал. Преступность, терроризм, этнические войны, СПИД, транснациональные корпорации, манипуляции общественным мнением с помощью всепроникающего диктатора-«ящика», окончательное превращение планеты в глобальную помойку, всесилие рекламы... Многим из поколения 80-х «папино кино» со звездными войнами и бунтами роботов казалось если не смешным, то по меньшей мере чуждым и малоинтересным. Они входили в жизнь агрессивными, прагматичными, презирающими власть и мир взрослых, желающими только одного – кайфа. Спрос рождает предложение, и появление новой фантастики, пронизанной образами и настроениями этого поколения Х, было не за горами. В такой вот атмосфере появился «Нейромант». Нервный, «клиповый», дерзкий, эпатажный (отсюда и панк), пронизанный новыми идеями и образами информационной цивилизации (а это как раз от «кибер»!). Наконец, написанный на языке нового поколения, для которого первым, если не единственным, значением слова «мама» была материнская плата. А человеческое общение, любовь, даже секс с лихвой заменяли подобные же занятия, но в сфере исключительно виртуальной... Для тех, кто не читал роман (суеверно не написал: «для тех, кто вообще не читает книг»), в первом приближении представление о киберпанке может дать шедший у нас фильм «Джонни-мнемоник», снятый по одноименному рассказу того же Гибсона. Мягко сказать, неуютный мир, в котором живет герой этой картины, сыгранный культовым Киану Ривзом, – это как раз и есть мир киберпанка. Связанные одной Сетью Так, вероятно, мог бы спеть покойный Виктор Цой, доведись ему дожить до первых переводов киберпанка на русский… Между прочим, роман-дебют Гибсона тоже превратил автора в фигуру культовую. Он написал с тех пор еще несколько книг – достаточно назвать два продолжения первой («Отсчет ноль» и «Мона Лиза Овердрайв»), а также стоящий особняком «Виртуальный свет». Но лучшим, с чем согласны читатели и большинство критиков, остался «Нейромант». Хотя бы по тому эффекту, который оказал на мир научной фантастики – и не только ее. По крайней мере сейчас, когда в мире литературной фантастики страсти улеглись, а Гибсон занял в нем достойное, хотя и не исключительное, место, в другом мире – уже упоминавшемся электронно-сетевом – имя автора «Нейроманта» превращено в икону. Что касается литературы, то в ней, конечно, не Гибсон открыл «киберпространство» или «виртуальную реальность» – по сравнению, скажем, с «фантоматикой» Станислава Лема, придуманной еще в начале 1960-х, все это детские шалости! «Когда я слышу «киберпанк», рука моя тянется к фантомату» – так, что ли? Американский писатель, кстати, и сам всячески открещивается от упорно навязываемой ему роли мессии. И вообще не производит впечатление сильно «продвинутого» в компьютерном деле. Ходит легенда, отдающая святотатством, что и свой первый – Ветхий Завет киберпанка – пророк-очкарик вообще отстучал на старинной портативной пишущей машинке. Главное открытие Гибсона – не идейное, а литературное. Он талантливо показал ощущения человека, нырнувшего в океан разлитой в киберпространстве информации. Герой Гибсона живет в мире истерическом, агрессивном, загаженном не только экологически, но и «эфирно». В мире, поделенном между транснациональными корпорациями и с помощью ИТ контролирующем личность так, как не снилось самым беспросветным диктаторам прошлого. В мире, уподобившемся безнадежному наркоману, уже не способному соскочить с информационной «иглы»... И, повторю еще раз, не просто показал, но смог сделать это на языке, понятном тогдашним тинейджерам, которые и так перманентно пребывали в состоянии «отключенно-подключенном» – отключенными соответственно от реальности, данной и единственной, и подключенными к реальностям виртуальным, множественным, вызываемым по малейшему желанию. Другой вопрос, что, как и во всякой революции, задумывалось одно, а в результате... Кажется, единственное, что вынес массовый молодой читатель из романов Гибсона со товарищи, – это очередную порцию кайфа, только теперь уже «информационного». Весь социальный пафос киберпанков прошел мимо внимания тех, кто вообще мог это прочитать (для читателя, далекого от современного молодежного «сетевого» жаргона, продираться сквозь эти тексты – задачка не из легких) и всего «социального» сторонился, как чумы. Киберпанк оказался в оппозиции и к серьезной научной фантастике как литературе, задающей вопросы, а не только развертывающей, подобно приказчику в лавке, свой «веер миров». По-моему, это прекрасно понимает и сам гуру. Как сказал один критик, «с одной стороны, Гибсону замечательно удалось передать восторг человека от занятия информационным серфингом. С другой, в его книгах постоянно присутствует горькое осознание того, как мало общего имеет скольжение по поверхности волн от обладания всем океаном». Но мало кто обращает на это внимание. Революциям нужны вожди, первые без вторых не происходят. А мнением вторых о собственной роли в истории можно и пренебречь. Глашатаи революции Вдобавок революции остро нуждаются в агитаторах и пропагандистах. Роль последнего в движении киберпанков добровольно и не без вызова взвалил на свои плечи Брюс Стерлинг, назвавший себя ни больше ни меньше, как «зав. агитпропом». Рука сама потянулась добавить – ЦК КП (киберпанка). Хочу верить, что нынешнему читателю журнала это жуткое слово-урод уже нужно расшифровывать. Эпоха всех этих «отделов агитации и пропаганды» – где она? Но вот, оказывается, словечко еще в девяностых было известно и за океаном – сам Стерлинг, когда я брал у него интервью в Москве в то самое время, с особым смаком выговаривал это мудреное «иностранное» слово: agitprop. Как писатель, он уступает Гибсону. Романы Стерлинга – «Шизматрица» (1985) (можно перевести и как «Схизматрица» – тоже соответствует!), «Острова в сети» (1988) и многочисленные рассказы – внимание привлекли, но и только. Зато подлинным манифестом движения, его знаменем стала собранная «зав. агитпропом» антология «Очки-зеркалки» (1986), а также его полемические статьи, написанные остроумно, страстно и наступательно. Стерлинг, между прочим, некоторое время работал литературным редактором популярного среди «компьютерно продвинутой» молодежи журнала Wired, где часто печатался и сам – вместе с Гибсоном и другими киберпанками… Как всегда и бывает в истории революций и бунтов, их глашатаи и пророки обычно хорошо говорят и пишут. А как бы иначе они смогли поднять «массы»! Но вот что касается реализации программ и манифестов, то с этим все куда сложнее. Что касается мира «извне» (научной фантастики), то и там у киберпанка оказался свой яркий и скандальный глашатай-пророк, чье имя на протяжении последних десятилетий прошлого века было неразрывно связано со всем, что составляло тогда духовный мир западной молодежи. Я имею в виду покойного Тимоти Лири. Движение хиппи, экология, наркотическая революция, а в последние годы жизни еще одна, компьютерная, – все это не прошло мимо профессора, сменившего академическую карьеру на терновый венец нетрадиционного мыслителя и молодежного гуру. Он и умер, как жил, – парадоксально, остроумно (если это слово вообще применимо к смерти), «на миру». Угасал от рака в режиме он-лайн – на глазах у миллионов пользователей Интернета, а «похоронить» свой прах завещал в космосе, что и было сделано. Тимоти Лири принадлежит, пожалуй, самое оригинальное философское осмысление и киберпанка. Казалось бы, частный литературный феномен. Но то для близоруких литературных критиков! Лири увидел в киберпанках ни много ни мало надежду человечества, поколение, соответствующее новому тысячелетию! И провел логическую нить от древнегреческих kybernetes – кормчих, впередсмотрящих на судне (все ли читатели в курсе, что от них-то пошло и слово «кибернетика», которую Норберт Винер и другие отцы-основатели полагали в первую очередь наукой управления) – к современным программистам, творцам виртуальных вселенных, дерзким хакерам, магам спецэффектов, нетрадиционным мыслителям. И просто тем, кто подключен к Сети, а во Всемирной паутине видит идеал долгожданной анархической свободы.
Дальше я умолкаю, предоставляя слово Лири. Всего несколько длинных цитат, чтобы читатель почувствовал широту и глубину «замаха»: «На всех этапах истории человечества для них придумывали какое-то имя (и соответствующую героическую легенду) – для сильных, упрямых и творческих индивидуумов, исследующих новые горизонты будущего, собирающих информацию и «выдающих на-гора» новую. Для тех, кто своей интеллектуальной деятельностью выводит генофонд человечества на новый уровень. Обычно такие независимые одиночки сочетают в себе храбрость с высоким уровнем любопытства и суперсамооценкой. Эти три таланта абсолютно необходимы для тех, кто избрал себе поприще «генного гида» (genetic guide), иначе говоря, философа…» Родословную киберпанка Лири выводит прямо от Прометея. И продолжает: «Самоуверенные одиночные представители киберплемени на протяжении веков назывались по-разному: одинокие волки, ронины (ronin – японский самурай, оставшийся без сюзерена. – В.Г.), свободные художники, независимые мыслители, самородки, нонконформисты, чудаки (в оригинале oddballs – это резче, хотя по-русски и созвучно. – В.Г.), бузотеры, чокнутые (т.е. у которых «крыша поехала»), визионеры, иконоборцы, инсургенты, прекраснодушные мыслители-утописты, одиночки, «воображалы», «больно умные»...» В догорбачевском СССР их презрительно называли «хулиганами». Религиозные организации всегда именовали их не иначе, как еретиками, бюрократы – нелояльными диссидентами, предателями или еще каким «ярлыком» похуже. В добрые старые времена всякий здравомыслящий человек обычно называл их сумасшедшими. Впрочем, на их долю доставались и ярлыки иного сорта: «умный», «творческий», «предприимчивый», «наделенный воображением», «искусный», «созидательный», «находчивый», «изобретательный», «талантливый», «эксцентричный»… «Киберпанки – это изобретатели, писатели-новаторы, художники технофронтира, «рисковые» кинорежиссеры, композиторы-иконоборцы, художники-экспрессионисты, ученые-одиночки, организаторы шоу-бизнеса, творцы всего, что имеет приставку «техно», компьютерные визионеры, элегантные хакеры, спецы по спецэффектам, «видеомаги», пилоты-испытатели «внутреннего космоса», исследователи масс-медиа. Словом, все те, кто смело, дерзко и даже нагло «собирает» идеи и прокладывают им курс туда, куда еще не залетала человеческая мысль... Кодекс киберпанков: Думай Сам, Сомневайся В Начальстве (Think For Yourself, Question Authority), или сокращенно ДССН (TFYQA)…» Революция закончилась, всех просим остаться Вот ведь как все серьезно, оказывается... Вообще, когда я читал то, что говорил Лири о киберпанках, возникало острое желание побыстрее приобщиться, не отстать от поезда Прогресса. Осознать, отказаться от заблуждений, исправить ошибку. Короче, подключиться к Сети – в те далекие времена, как это ни стыдно сообщать нынешним читателям, у меня еще не было к ней доступа. И не только у меня – у большинства соотечественников. Короче: эй, где там записывают в киберпанк? Но, повторяю, все глашатаи революций замечательно говорят. Чем и завораживают. Стоило погрузиться в мир собственно киберпанковой фантастики, и желание немедленно хлебнуть этого электронного кайфа как-то само собой поутихло. Видимо, это все-таки возрастное ощущение – упиваться собственной безграничной свободой, попав в Сеть или Паутину, – потому что чем старше становишься, тем чаще возникает эта смычка ассоциаций... Но вернемся туда, откуда все это пошло: в американскую science fiction. Там-то, как уже говорилось, «устаканилось» все на удивление быстро, отчего сейчас хорошим тоном стало говорить о киберпанке, как о движении, успевшем наделать шуму, но за общей суетой позабывшем... родиться. Произведения Джорджа Алека Эффинджера, Руди Ракера, Пэт Кэдиган, Джека Вомака, Джона Ширли и ряда других – это все киберпанк. Так они считают. Просто разнообразные, не всегда бесспорные образцы science fiction, действие которых происходит в вышеописанном близком будущем, а значительное место в сюжете занимает упомянутая электронная квазиреальность. Так считают все, кто не разделяет партийную «генеральную линию». Многие авторы, начинавшие как киберпанки (или примыкавшие к движению), например, известный нашим читателям Майкл Суэйнвик, в дальнейшем пошли каждый своим путем. Другие же окончательно ушли в электронный «астрал» (или как они сами ее называют «сетературу»). Логично заключив, что не киберпанково это дело работать на бумагу, коей, как известно, есть и иное, не менее полезное применение... Кстати, более живучим оказался киберпанк в кино. «Бегущий по лезвию бритвы», «Военные игры», упомянутый «Джонни-мнемоник», «Матрица» с ее продолжениями, «Газонокосильщик» вплоть до продолжений «Терминатора» (где важную роль играет глобальная сеть Skynet) – все это, если не придираться к определению, «киношный» киберпанк… А в литературе успехи более скромные. То, что движение, едва отметив свое пятилетие, оказалось изрядно разъедено духом «ревизионизма» (а ведь предупреждал же дедушка Ленин!), подтвердил любопытный роман «Дифференциальная машина» (1990), написанный в соавторстве двумя «вождями» – Гибсоном и Стерлингом. От соединения таких двух «полукритических» масс следовало ожидать, ясное дело, цепной реакции с последующим атомным взрывом. А вышел стильный и добротный роман «просто» литературы – без столь привычных для киберпанка сленга, агрессивности, неврастении и клипового стиля. В этой книге описан «альтернативный» XX век, ставший таковым в результате постройки парового компьютера в середине столетия XIX! Того самого, придуманного английским математиком-чудаком (киберпанком?) Чарльзом Бэббиджем, о котором, если читатель помнит, я уже рассказывал в одном из своих исторических обзоров на страницах журнала. Критики тут же окрестили роман «паропанковым» (steampunk) и... все вернулось на круги своя. Возникло новое движение, о котором – как-нибудь в следующий раз. |
ВЛАДИМИР ГАКОВ, журналист, писатель-фантаст, лектор. Окончил физфак МГУ. Работал в НИИ. С 1984 г. на творческой работе. В 1990-1991 гг. – Associate Professor, Central Michigan University. С 2003 г. преподает в Академии народного хозяйства. Автор 8 книг и более 1000 публикаций
Комментарии отсутствуют
| Добавить комментарий |
|
Комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи |
|
